Нидхегг. Мировой змей, когда-то грызущий корень Иггдрасиля. Герой легенд, старый, как мир, дракон.
Жаль только, что времена легенд и сказаний давно прошли. Старые боги и чудовища давно поселились в Мидгарде, разойдясь в разные стороны. Старые боги и чудовища уже ничем не отличаются от людей - такие же смертные, слабые и потерянные. Забытые теми, кого когда-то давно учили всему, что знали, растили, как любимых детей, кому подарили огонь, дав жизнь. Преданные.
Нидхегг ненавидит людей. Там, в Хельхейме, он сожрал слишком много ничтожеств. Нидхегг ненавидит себя, потому что теперь ничем не отличается от них.
Вечерами дракон напивается в одиночестве. Пьёт, пьёт и пьёт. Ждёт Рагнарек, надеется однажды увидеть в окне Нагльфар и снова пьёт, пьёт и пьёт. Не может опьянеть и выбросить из головы невеселые мысли. Выблевывает выпитое. Выблевывает кровь, потому что слабый желудок не выдерживает. И снова пьёт.
Вспоминает своего заклятого врага - орла - и белку Рататоск. Вспоминает Хельхейм и свою "работу". Вспоминает Иггдрасиль. В порыве отчаянья Нидхегг нарисовал ясень на стенах своей квартиры - нарисовал крону и орла на одной из самых верхних веток, нарисовал корни и дракона, грызущего их, нарисовал норн. Где-то среди листвы виднеется беличий хвост - Рататоск снова несётся передать очередную порцию брани между орлом и змеем. Нидхегг скучает по тем временам. Но нет даже надежды на то, что однажды что-то изменится.
Очень редко, когда алкоголь все-таки действует на тело Нидхегга, дракон видит сны. В них дети Фенрира пожирают солнце и месяц, а сам Фенрир рвёт свои путы…
На пороге квартиры стоит Йормунганд, из-за его спины выглядывает Гарм. А за окном медленно проплывает Нагльфар.